Быт и нравы камельеров

К Османской империи в Первой Мировой относятся скептически, мол государство безнадёжно отстало от Европы и якобы даже от Болгарии Центру было больше пользы. Это, конечно, слишком поверхностная оценка. Достаточно вспомнить, что турки по вступлении объявили Джихад, подпортив дела своих противников в Северной Африке. И пусть полноценных восстаний не последовало, но колонии забурлили и несколько тысяч фанатиков сковали десятки тысяч солдат, которые так нужны в Европе. Причём численное превосходство не решало: отрядики дервишей совершали рейды и уходили к колодцам глубоко в пустыне, недостижимые для регулярной армии.

Само собой, турки могли и непосредственно наступать на российский Кавказ, британские города в Аравии и Суэц, что, опять же, оттягивало силы Антанты. Причём турки свободно нападали на канал, опираясь на несколько оазисов Синайской пустыни, а бритты не могли выстроить фронт от Исмаилии до Порт-Сайда на голом азиатском берегу Суэцкого канала. Османы не смогли закрепится там в начале 1915, но держали бриттов в перманентном напряжении, заставляя ограничивать или даже прекращать судоходство.

Таким образом, у Британии было две проблемы, которые могли бы решить лишь лёгкие, хлёсткие и дерзкие мобильные части. Кавалерии было в достатке, но лошади страдали в пустыне не меньше людей и требовали снабжения, напрягая и без того немощную инфраструктуру. Автомобили вязли в песке, да и не выделяли их в достатке на какой-то там Египет (это к слову о техническом превосходстве бриттов над османами — оно не было реализовано на местах).

Что же остаётся? очевидно, верблюды. C начала войны они использовались как вьючные животные, а восточный берег Суэцкого канала даже патрулировали несколько сотен верблюжьих всадников из Индии. Но там была специфика призыва и части получились сами собой, а Британии необходимо создать новое крупное регулярное соединение с нуля.

А это сложно. Хотя бы тем, как выглядят эти верблюды

Среди всех этих британцев — австралийских, африканских, индийских, новозеландских, сингапурских, английских и уэльских — хоть немного знакомых с верблюдами людей не хватало даже для офицерского состава. Солдаты чурались и боялись их, а в первые дни обучения обычно поносили животное и всех его предков. Кроме того, верблюды страдают от специфических болезней, так что в Каире появился целый комплекс из полигонов и ветеринарских центров для будущих батальонов.

Но тут интересно другое — навьюченность верблюдов: солдаты должны были брать с собой стандартное снаряжение, пятилитровую флягу (которая называлась фантази), еду и фураж на пять дней, а также большое покрывало, что вместе со всадником подходило к 150-и килограммам. Но этим дело не ограничивалось, и каждый загадывал что-нибудь ещё. Это могли быть доски разорванного ящика снабжения, потому что не подобает бриттам кипятить чай на кизяках. Это могло быть что-то, доставляющее удобство в пустыне, или сувенир из неё. В общем, всё было настолько плохо, что когда камельеров отправляли на экшен, то рекомендовали не брать с собой мебель.

У верблюдов есть ещё одна интимная особенность: их традиционно не кастрируют. Чтобы избежать проблем, британцы держали самок отдельно, но во время гона перевозбуждённые верблюды бросались на солдат, получая в ответ пулю или тяжкие телесные, о чём даже вполне себе серьёзные отсчёты сохранились.

В плане синайской пустыни камельеры пришлись кстати. Основной их задачей, по сути, был дозор. Четвёрка могла отойти от оазиса на несколько километров и занять позицию в голой пустыне на 3—4 дня, после чего вернутся за снабжением, и снова отправиться в плавание. Это было очень важно в условиях пустыни, где нет ни фронтов, ни ориентации на противника, ни примерного представления о его силах. На Синайском полуострове был один способ ведения войны — манёвр. Просто подведя тысячу своих всадников под бок противника можно вынудить его отступить и без боя занять оазисы. Поэтому британцам и были нужны камельеры, которые бы прикрывали фланги основных сил и своевременно замечали турок. Иногда батальоны прикрепляли непосредственно к пустынному корпусу, для поддержки наступления. Бой камельеры вели спешившись на фронте, или обходя противника с флангов.

В конце концов, когда Антанта решилась на Синайско-Палестинскую кампанию, камельеры стали чаще бывать под огнём и проводить операции. К примеру, несколько рот зачищали юг Синайского полуострова, где на пустыни накладываются ущелья, полностью изолируя территорию и создавая выгодную позицию турецким гарнизонам. Когда, бывало, солдата ранили, сослуживцы сооружали ему носилки на верблюде — каколеты. Вообще, даже лёгкое ранение может стать летальным из-за тряски верховой езды, но в пустыне человека не оставишь, да и ступали верблюды чуть мягче, чем лошади.

На основном фронте камельеры также пригодились, при том что начиная с Палестины этот самый фронт появился. Теперь уже достаточно крупные силы в пару рот проникали через слепые места турецкой обороны и творили в тылах разного рода непотребства: уничтожали колодцы, железные дороги и линии связи. В длительных операциях камельеры даже могли сымпровизировать посадочную полосу и получать снабжение с воздуха, благо на фронт выделили самолёты.

После взятия Иерусалима ситуация изменилась: фронт стал слишком плотным, и камельеры в основном пугали обычную кавалерию в своих разъездах. Тут как у классика всё было: «Лошадь сказала, взглянув на верблюда…». Кони волновались и топтались, а камельеры упрекали союзников в неумении обращаться с животными.

Батальон за батальоном, верблюжий корпус расформировывали, хотя изредка оставшиеся роты и участвовали в чём-то несерьёзном — Палестинский фронт сыпался и громить уже было некого. В последних рывках камельеры чуть не схлестнулись с союзными повстанцами-арабами, стремясь взять города в пустыне. Но на этом заканчивался век кавалерии в целом, никогда уже больше не было попыток организовать такие крупные части, тем более на верблюдах.

Тем интереснее этот случай, о котором осталось столько пикантных подробностей. Солдаты, к слову, поладили с верблюдами и всё им простили, даже прикипели как-то, после войны ветераны очень тепло писали, прозу и стихи, о своей жизни и товарищах, будь они люди или верблюды.